Я чувствовала многое.
Эйфорию. Он проводит рукой по моим спутанным волосам, снимает аккуратно с них резинку, целует руки, мои вещи стоят у двери. Мои два чемодана, в которых издержки прошлой жизни и альбом с рисунками. Я понимаю, что со мной тот, кого я выбрала. Мне не важно всё остальное, мой мир в нём, я в нём. Куда я без него? Никуда.
И я тут, тихая, скромная, подчиняющаяся. Как он решит, так я и буду счастлива. Господи, пусть выбирает меня. Я готова подписать все свои будущие дни его именем. Я люблю его. Я не пачкаю эту любовь присвоением ей порядкового номера - первая, вторая, нет. Та, единственная, когда сыта его "люблю" и компотом из ворованных яблок.
Мои 17. Мои прорезающиеся крылья.
Бесполезность. Глупость и тупиковость разговоров на любых тонах. Повышенных, тихих, слезливых, светских. Как-то всё раз и стало бесполезным, отмершим, ненужным, как дырявая кастрюля. Как пустой стаканчик из-под йогурта, как рыба без жабр, как велосипед без колес, как девушка, которую больше не любят. Как забавно - видеть злобу в тех глазах, в которых раньше отражалась я. Как странно уезжать оттуда, где была как дома. Каким тяжелым теперь кажется одеяло, когда заправляешь опустевшую кровать. Какой пресной кажется еда и какой невыносимой - жизнь.
Отчаяние. К чему мне все эти высокие технологии, если всё это молчит, если нет ни одного чертового электронного слова о том, что меня помнят, что думают, что тоскуют. Зачем мне день, забитый формальностями, и ночь, занятая мокрой подушкой и попытками найти точку опоры заново.
Отчаяние похоже на мокрый и промозглый ноябрьский вечер, когда белый первый снег тает под равнодушными ногами, превращаясь в грязь. День с каждым днем утекает раньше, а птиц услышишь нескоро, и кажется, что никогда. Никогда ты не будешь живой и теплой, и любимой.
Высшая форма тщеславия со знаком "минус". Самая паршивая из всех живущих женщин.
Ненависть. Не встретить его, не замахнуться, не сделать подлость, ничего из того, о чем ты мечтаешь постоянно. Нет, нельзя. Нельзя злиться, иначе он никогда тебя не отпустит. Плачь, вой, рви на себе рубашку, которую он по пуговице - только не иди к нему. Только так кажется, что ты ему морду расцарапаешь, а на деле ты же в ноги упадешь, глупая. Иди спать, ты пьяна. Завтра будет плохо. Ты это и так знаешь, но ничего не остается. Кроме как поплакать в тысячный раз, погрозить ослабевшей рукой в пустоту и пообещать себе, что он пожалеет в необозримом будущем, если не сбухаешься.
Лёгкость. Когда прыгаешь с обрыва и крылья сзади вырастают. Ты не знала до последнего момента, что они вырастут. Тебе уже 24. Тебе уже улыбаются другие и открывают дверь перед тобой, и под локоть поддерживают, и цветы дарят, и лечат тебя другие, и всё складывается же по итогу в красивую фреску. И ты поняла, что любить - не говорить пряности, не выдергивать тебя эгоистично из твоей жизни, не трахать на шкуре на полу, не клясться на крови, что за тебя хоть в Караганду, а быть изо дня в день рядом. При любых обстоятельствах и планах. Ты узнала, что лёгкость слов и действий, которая боится ранить тебя - это не слабость, это нежность. Ты узнала, что кукареканье и бравость - это ещё не сила, а глаза в глаза и вместе навсегда - это ещё не любовь, а девочка, бьющаяся в истерике и заходящаяся в страстях - это ещё не ты.
Карина Доронина
